Изумрудные россыпи Охотского моря.
Содержание материала
Изумрудные россыпи Охотского моря.
Швартовочные канаты смотаны и покоятся до следующей встречи с берегом в носовых шкертах. Походный скарб уложен. Раздутые рюкзаки и личные вещи надежно привязаны к леерам и укрыты от мокротной сырости непромокаемым тентом. Мысли отпущены в свободный полет по бескрайней равнине Охотского моря. Пронзая плотный туман, они уносятся на сотни километров вперед, рождая в сердце симптомы нервозного ожидания. Всепоглощающий туман облепил мачты и повис на обездвиженном флаге, ретушируя четкие переходы трехцветия и размывая крестное сочленение Андреевского флага. Мутное солнце изменило принципам возрожденного ликования и подсвечивает рассеянным излучением взлохмаченную туманность.
Прошло три часа с момента выхода яхты в открытое море. Где-то там, позади кормы в пенном следе кильватера остались прощальные возгласы чаек и грустные взгляды рыбаков артели «Сонико», вынужденных отстаиваться в бухте до полного прилива. В устье реки Тыль, где мы взошли на борт двухмачтовой яхты «Ники», небольшие сейнера и катера во время отлива полностью ложатся на грунт. Глубоководная бухта превращается в заиленную лужу, по которой можно прогуливаться в коротких резиновых сапожках. С наступлением дневного прилива полутораметровая осадка «Ники» позволила нам одним из первых покинуть побережье Удской губы и лечь на курс к сокровищнице Охотского моря - Шантарскому архипелагу.
карта Шантарского архипелага.
Часы подлинного восторга, проведенные на крохотной палубе яхты, вскоре окрасились удручающими оттенками морской болезни. Отголоски Тихоокеанского шторма теребящие «Нику» за цельнометаллический корпус передаются измученному телу раздражающей вибрацией и неприятными позывами в области живота.
Шероховатым и влажным языком туманная муть облизывает лицо, заползает подворотник, выстуживая спину и грудь. Клубы туманной серости ограничили видимую перспективу, и мы идем в полном неведении своего истинного пространственного положения. Мутновато-бурые всплески неспокойного моря указывают на то, что мы следуем вблизи берега, где приливно-отливные течения очень сильны и подымают донный ил.
Вечно улыбающийся капитан Алексей Лобанов на наши тревожные расспросы - «Где же мы все-таки находимся, и не сбились ли мы с намеченного курса?» беззаботно смеется, указывая на путеводную стрелку безошибочной навигационной системы «GPS».
Небрежно, придерживая одной рукой длинный румпель, он неожиданно бросает его, склонившись над приборной доской, и тут же неистово крутит им влево, вправо, доставляя массу неудобств разношерстной публике собравшейся на крохотном пяточке кормы. Нас, неопытных моряков успокаивает лишь одно, что скорость «Ники», семь узлов, это не показатель для современных скоростных катеров и океанских яхт. Зная об этом, наш капитан с величайшим облегчением перепоручает управление судном любому, кто пожелает почувствовать себя просоленным морским волком.
Устав от изнуряющего тумана и болезненного озноба, ищу спасение в кают-компании. Сдвижной лючок и распахнутые настежь дверцы открывают узкий проход в темное пространство, сжатое со всех сторон малыми габаритами. Миниатюрная бар-стойка, камбуз с газовой конфоркой, жесткие диванчики на пять лежачих мест, стол-ласточка, наглухо вмонтированный в пол это все то, что составляет сущность тесной кают-компании.
Кают-компания - походная обитель морских скитальцев, ставшая для нас вторым домом. Родное пристанище, где на протяжении всего похода будут готовиться скудные обеды, основанные на опостылевшей тушенке и гречневой крупе. И в то же время место слияния возвеличенной музы и пытливых умов, дарующих ленивому миру созерцателей крупинки истинной мудрости, записанные в походных дневниках.
Выдерживая лирический настрой пробираюсь через дремлющих соплеменников к своему лежачему месту. Беру заранее приготовленную тетрадку и изливаю на ее чистые страницы накопившийся ворох состоявшихся мыслей и фраз, утонченных поэтическим слогом.
Печальные туманы заполонили пространство Охотского моря и перекинулись на истерзанные, скалистые берега материковой суши.
Останцы на фоне острова Сухотин, Лебяжья губа.
Бездействие прокисшего неба не повлияло на возмущенное дыхание моря. Прилив усилился, обретая всепоглощающее превосходство.Взбешенные волны с отчаянным рвением бились в податливый берег и откатывались обратно в море белой пеной смерти. Казалось, что наступил апокалипсис и мир исчезает в пучине судьбоносных вод. И только венценосная Ника назло беспутному року противостояла насильственной стихии, убеждая нас в том, что где там за пределами туманов существует крохотный уголочек счастья, надежно упрятанный от посторонних взглядов.
Окрыленная Ника, пропитанная духом победы, несла обреченных скитальцев к новым граням познания. И возбужденные очевидцы тревожных перемен с опаской вглядывались сквозь туман на подводные рифы, останцы и кекуры.
Локоть товарища не вовремя ударяет в бок и выводит из состояния поэтического транса, на меня со всего маха обрушивается непереносимая реальность. Сбивает с жизнерадостного ритма скачущая в агонии яхта. Давит низкий потолок, вызывая панические признаки удушливой клаустрофобии.
Через забрызганный иллюминатор проглядываются темные волны, заливающие круглое стекло. Порою, девятый вал самый неистовый, самый мощный топит круглый глазок под водой. Кают-компания погружается в непроглядный могильный мрак. Становиться не по себе, хочется вырваться наружу, к свету, к воздуху, к открытым небесам, но, увы, и там, на палубе нечем тешить расхандрившееся настроение.
Над головой нависает глубокая полка, протянувшаяся вдоль всего борта. На краю, среди скрученных трубой лоцманских карт и графиков приливно-отливных течений замечаю глянцевую обложку неизвестной книги. Титульный лист голосит жирным шрифтом и зрелищной фотографией острозубого кекура о Шантарском архипелаге. И вот тут ко мне приходит прозрение, я осознаю, что начало предстоящему контакту с Шантарами уже давно положено и без моего участия. Желанный и неизведанный мир давно открыт, существование островных аборигенов ставится под сомнение.
С лева на право В.Черняев, А.Марчук, А.Букреев.
Что ж, будет весьма интересно узнать мнение предшественников, сумевших отыскать для цивилизованного сообщества изумрудные осколки Охотского моря. А нам, последователям великих свершений, предстоит теперь открывать их заново, опираясь на современное видение мира - все той же общности закоренелых обывателей.
Шантарский архипелаг - группа островов расположенных в западной части Охотского моря у входа в Тугурский залив. Географические координаты 1360 в.д. и 530с.ш. В составы архипелага входят острова: Большой Шантар, площадь территории - 1790км.2, Феклистов – 400км.2, Малый Шантар - 112км.2, Беличий, Прокофьего, Птичий, Утичий и другие, всего пятнадцать больших и малых островов.
На выходе, у импровизированной барной стойки находиться буфет, на его дверце наклеена географическая карта России. Всматриваюсь в неё, едва справляясь с затененной сумеречностью кают-компании. Провожу зрительную прямую от Шантарского архипелага на запад и открываю для себя, с особой патриотической гордостью, что острова лежат на одной параллели с Москвой. Приятно осознавать, что ты нога в ногу шагаешь по планете с самодостаточными жителями первопрестольной, и при этом не ощущаешь душевного дискомфорта.
Удивляют и масштабы Шантарского архипелага. Площадь территории острова Большой Шантар равна площади такого европейского государства как Люксембург. Да!… Не перевелась еще Русская землица – бескрайняя и необъятная ширь.
Несмотря на широтное совпадение с центральной частью России контраст ощутим и не вызывает сомнений. В отличие от урбанизированных городских агломератов, береговые зоны Охотского моря выглядят как одни из составляющих лунных пейзажей, выраженных скальными фрагментами, облаченными в мантию мистических туманов.
На этом отличительные признаки не заканчиваются, они снежным комом, сорвавшимся с крутой горки, обрушиваются на тебя, смывая с глаз плену однобокого познания мира. Ты понимаешь, что все самое лучшее, случившееся с тобой до этого момента – прелюдия, перед вступлением на стезю красоты и блаженной гармонии.
С палубы доноситься счастливый женский крик, несущий в себе множество эмоциональных оттенков самовыражения нежных и чувствительных натур. Возможно, кто-то и злорадствует по этому поводу, признавая, что женщина на корабле, это повод к несчастью или непоправимой беде. Лично я, в эту примету не верю, отдавая себе, полный отчет в том, что нашей яхтой правит мужественный капитан, выдержанный на неистовых штормах и лоцманской науке.
Полусонные братья по партии первооткрывателей бросаются, как и я, к узкому выходу, застегивая на ходу непромокаемые ветровки и плащи.
Отголоски далекого шторма утихомирили свой яростный пыл, пенные шапки закрученных гребней исчезли. Поверхность моря покрылась покатыми водяными барханами. Яхта обрела курсовую устойчивость и нацеленной стрелой режет забортную воду на две составляющие половинки одного целого. Туман рассеялся. Мохнатые облака оторвались от моря и приподнялись, частично открывая безнадежно удаленный горизонт. Мутная вода предательски ощетинилась водоворотами. Противоборствующие течения взлохматились стоячими волнами – сулоями.
В двадцати метрах слева по борту топырищится подводная скала, покрытая глянцевой смолью. Недружелюбное волнение моря с периодической точностью окатывает ее буровато-желтой водой. Скальный останец скрывается под водой, заходясь желтой пеной бешенства, и тут же выныривает, устрашая кривыми и обломанными клыками.
Яхта резко клониться на левый борт и уходит вправо, избегая губительного кораблекрушения. Внутри все сжалось, сердце замерло, шестое чувство подсказывает, что смертельная опасность близка и встреча с ней неизбежна. В мыслях отдается предупреждающее напоминание, недавно вычитанное в книге о Шантарском архипелаге.
В лоциях строго настрого указано – судам, не имеющим РЛС заходить в район Шантарских островов не рекомендуется. Из-за непредсказуемого возникновения туманов и наличия у береговой зоны подводных рифов, навигация очень сложна. Плавание сопряжено с огромным риском, в узких проливах образуются сулои и водовороты. Скорость течения в этих местах может достигать восьми узлов.
Яхта на фоне материка, о.Феклистов.
В панике оглядываюсь по палубе и подымаю голову на мачты, следов присутствия радиолокационной станции не обнаруживаю. Тревога за нашу дальнейшую судьбу усиливается. Тот же женский возглас, полный восторженной энергии и безмятежной недальновидности, заставляет содрогнуться и перевести рыскающий взгляд на море. В трех-четырех километрах от яхты темным силуэтом огромной пирамиды, растянувшейся вдоль горизонта, распахнулся мыс Входной.
Остров Феклистов второй по величине гранд из Шантарской жемчужницы открылся угрюмыми скалами и островерхими кекурами задавленными в море тягучим туманом прокисших небес. Грузные тучи дымным следом вселенского пожарища понеслись вдоль каменных гряд. Островерхие скалы-башни мыса Входного покрылись взлохмаченными завитками туманного шлейфа.
Береговые скалы острова необычайно величественны, строги и неприступны. Нижняя кромка облачности осела на островных вершинах грозовыми тучами. Для пущей правдоподобности грозового насилия, не достает лишь сверкающих молний и громовых раскатов расколотого неба.
Капитан весельчак Алексей Лобанов сбавил ход и направил яхту на маленький островок, напоминающий триумфальную арку. Вокруг меня затрещали затворы фотоаппаратов и заиграли полифонические мелодии видеокамер работающих в режиме «REC». Народ пришел в движение, малотоннажная яхта, не справившись с перегрузом, накренилась на борт и пошла кругами, описывая затяжную окружность, вокруг острова Арка. В уме возникла памятная фотография с изображением скалистой Арки на фоне туманного острова Феклистов.
Остров Феклистов настоящий кладезь чудес, уютные бухты, неповторимые скальные террасы, глубокие провалы. На острове Феклистов находятся лежбища морского зайца, гнездовья различных птиц, а в таежных дебрях обитают северные олени и бурые медведи.
Остров Арака это символический знак, визитная карточка Шантарского архипелага, комплексный памятник природы. Остров Арка надводная скала со сквозной расщелиной, через которую во время прилива может пройти малый катер или лодка. Высота острова 50 метров, на нем отмечены два гнезда Тихоокеанского белоплечего орлана, занесенного в Красную книгу.
Морской заяц, о. Феклистов
Моросящая мжичка не позволила нацелить окуляры фотокамер на зубчатую вершину Арки. Чистые линзы покрылись радужными точками, и гнездовье орланов не удалось отснять. Погода не предрасполагала к полетам, ни к бреющим, ни к высотным, орланы упорно отсиживались в гнездах, ожидая благоприятных метеоусловий. Пришлось довольствоваться только видом необычайной скалы, плачущей тоненькими жилками небесной влаги.
Причалить к островку предусмотрительный капитан не рискнул, мощное морское волнение могло посадить яхту на заостренный останец. Возиться с пробоиной, ради нашего удовольствия, в планы капитана не входило.
Тонкий шпигель со смотровой корзиной, отвернул в сторону и целеуказующей стрелкой застопорился на ярко-красной скале острова Феклистов. Я еще раз обернулся на Арку в надежде уловить незабываемые флюиды гармонии незнакомых Шантар. По наитию безудержной фантазии в душе воспаряли мистические и философские мысли.
Пройдя через скальную Арку человек, более не принадлежит самому себе. Покорное провидению растроганное сердце навечно приживется на Шантарах. А разум будет пытливо искать ответ – Как же могло возникнуть из тьмы небытия подобное великолепие?
Белухи (полярные дильфины)
Специалисты сошлись во мнении, что Шантарские острова материкового происхождения. Отделились от материка и начали свое самостоятельное существование 9-10 тысяч лет назад. Связано их образование с трансгрессией тихоокеанских морей, затоплением выположенных участков материка. Ученые считают, что в настоящее время острова поднимаются, и море отступает, такой процесс замечен на о. Малый Шантар и о. Беличьий.
Гудящие завывания корабельной сирены, отразившись от розовой скалы, долетают обратно многоголосыми отзвуками каменной твердыни. Капитан решил предпринять сухопутную вылазку на мысе Красном, чтобы ретивые последователи Колумба, Беринга, Хабарова, Ласиниуса и других известных путешественников смогли почувствовать себя на передовой географических открытий. Побродить по мысу и осмотреть вблизи яшмовые образования, окрасившие скалу в цвет пламенеющей Авроры.
«Ника» мягко ткнулась килем о подводную скалу, на время застыла, распустив к берегу швартовочные канаты-косы. Пыхтящий и стучащий двигатель умолк, оставив нас наедине с ласкающим слух шипением морских волн. Освободившись от корабельного заточения, вольно и беззаботно мы прогуливались по каменистому берегу, задрав голову к верху.
О. Утичий, яхта на рейде.
Во всей своей неписанной красе перед нами предстала розовая скала, посеченная кривыми ущельями и стреловидными клиньями монолитных даек. Рисунок яшмовых образований настолько впечатляет, что невольно на ум приходят сравнительные образы стекольных мозаик католических костелов, собранных в стиле религиозной мистерии.
Яшмовая скала, будто нарочно расчерчена огромной гребенкой с бесчисленными зубьями. Рисунок плавно тянется к верху нависающего карниза, загибается к горизонту, закручивается спиралью и теряется в кедровом стланике покрывающим зеленой вуалью розовый шедевр.
Очнувшись от туманного забытья ясноокое солнце, высветило яшмовую скалу во всех оттенках красного спектра, от светло-янтарного до буро-малинового. Вертикальные вкрапления породы золотистой окраски придали скале вид помпезного строения, выдержанного в духе царедворного изящества и богатства.
Южная оконечность острова Феклистов это сосредоточение больших и малых бухт, глубоко вклинившихся в скальное тело острова.
Лебяжья губа вобрала под свое крыло три самых известных из них: бухта Россета, бухта Соболева и рейд Энгельма. Лебяжья губа сотворенная природой и перенесенная с помощью картографов на бумагу, напоминает гигантский след ящера, зацепившегося тремя когтями за сушу. В итоге на зеленном теснении островной карты отчетливо просматривается промятый след мистического исполина, цвета голубого моря.
В бухту Россета с заоблачных вершин острова стекает река Медвежья. В среднем и нижнем течении она проходит по заболоченной низменности. Недалеко от устья реки замечаем избушку, стоящую на краю берегового обрыва, вне зоны досягаемости высоких приливов. У всех возникло единодушное мнение, что необходимо сойти на берег и провести первую ночь Шантар, не в тесной и удушливой кают-компании, а на лоне природы. На том и порешили.
Из-за отлива яхта не смогла приблизиться к берегу, и тогда мы воспользовались надувным катамараном, собранным еще в устье реки Тыль. Весь путь до острова Феклистов наше вспомогательное плавсредство отлеживалось на крыше кают-компании, дожидаясь своего звездного часа, и вот момент истины настал.
Яшмовоя скала о.Феклистов.
Бревенчатая изба не столько обрадовала, сколько растрогала до слез. Во всем ощущалась крайняя запущенность, два, а то и три года к ряду, в избушке вообще ни кто не появлялся. Дощатая дверь рассохлась и безнадежно повисла на скрипучих петлях. Черновой пол устлан щепой, в стыках досок укоренилась неприглядная плесень. Ржавая бочка, приспособленная под буржуйку, зияет сквозными дырами, местами прогоревший металл прикрывают закопченные листы оцинкованного железа. Часть путешественников отклонили «заманчивое предложение» провести ночь под трухлявой крышей и расставили палатки вдоль берега на зеленом брусничнике и мягком мху. Что бы воочию наблюдать печальный закат, сопровождаемый угнетенным состоянием пасмурных небес.
Сложив парусинные крылья, «Ника» застыла в спокойных водах бухты Россета, и наперекор злодейке судьбе венчалась с малиновым закатом Шантар. Верная спутница победителей, греческая богиня Ника, витала над своим земным воплощением, воссозданном в образе двухмачтовой яхты, и напевала окружающему миру торжественную мелодию победы.
Казалось, переполненный событиями, перенасыщенный эмоциями и яркими впечатлениями первый день Шантар никогда не закончиться. Сон бродил где-то рядом, не в силах пробраться к взбудораженному сознанию. На волне незабываемых мироощущений я и мой друг Александр Букреев, отправились на катамаране к мысу Медвежий, маячившему на противоположном берегу бухты Россета. Громадный, черный силуэт скалы на фоне закатного моря пленил наши взгляды и манил к себе.
Мыс Медвежий, Бухта Россета, о.Феклистов.
Опытный капитан советовал нам отказаться от этой затеи, ссылаясь на присутствие злобных медведей обитающих в окрестностях острова. Посеяв в наших сердцах сомнение, сам капитан их же и рассеял. С сожалением в голосе и безысходной грустью он объявил нам: – «Впрочем, можете идти, в последнее время они все реже и реже попадаются на глаза. Люди достали, прячутся от них. Раньше, вон, тут на Феклистове оленей было пруд пруди, а теперь рогов и копыт не отыщешь»
С безрадостным напутствием капитана мы покинули базовый лагерь, устремив катамаран к темному силуэту загадочного утеса.
Под утесом мы обнаружили невообразимый завал из базальтовых глыб, скатившихся с отвесной скалы в море. В приливной волне плескались сглаженные валуны, покрытые мокротной слизью морских водорослей. В десяти метрах от берега плавниками хищной и кровожадной акулы всплыли на поверхность моря два останца. В воздухе витал ароматизированный запах гниющих водорослей и йода, придающий особую реалистичность всему происходящему.
Над головой нависает массивный утес, отклонившийся от вертикальной оси в сторону сокрушительного падения. На краю бездны зависла лиственница угнетенной формой. Неказистый ствол дерева согнулся под ветром, ветки сложились связанными за спиной крыльями. Лиственница, словно неведомая птица, заточенная на высокой башни, приготовилась к последнему в своей жизни броску в неизвестность.
Под скальным навесом, уткнувшись в валуны обломанными сучьями, лежит огромный ствол сосны в обхвате до полутора метров. Кора, изглоданная заостренным рашпилем подводных останцев, распласталась коричневой прослойкой в наивысшей точке прилива. Александр Букреев врач по образованию, а по призванию души неисправимый романтик залез на чудовищно огромную сосну, и прошелся по ней свободно и легко не испытывая высотного головокружения. Глядя на уверенную походку и пытливый взгляд товарища, я мысленно вторил ему свой признательностью, склонив голову перед его фанатичным стремлением, во что бы то ни стало проникнуть к истокам зарождения.
А. Букреев
Пытливому человеку недостаточно кем-то сочиненных свидетельств, ему необходимо лично удостовериться в истинном звучании слов. И он готов часами бродить по берегу в поисках артефактов, загадочных находок и воочию лицезреть необузданную фантазию творца.
Краем глаза, на сумеречной поверхности моря, я уловил непонятное движение. Повернувшись на бурные всплески, усиленные отвесной скалой, я обомлел, на меня в упор смотрел аквалангист в черном облачении, без маски и акваланга. В следующую секунду пришло прозрение, трясущимися от волнения руками я потянулся к видеокамере. Тюлень или морской заяц без стеснения изучал меня, осматривая с ног до головы любопытными глазами. Бульдожья морда, короткие торчащие усы, округлые глаза и прилизанный мех на голове - в условиях сгустившихся сумерек тюлень запросто мог сойти за человека, резвящегося под водой в гидрокостюме.
Бульдожья морда недовольно фыркнула, голова приподнялась над поверхностью моря, обнажая покатые плечи, переходящие в жирную не имеющую подбородка шею. В следующую секунду тюлень исчез под водой, над ним сомкнулись кольцевидные волны-бульки, как от брошенного в воду голыша.
На лежбищах Шантарского архипелага встречаются три вида тюленей, лахтак (морской заяц) – самый крупный вид из обитающих на островах тюленей. Окраска мехового покрова буро-серая, на спине она более темная, средняя особь весит от ста пятидесяти до двухсот килограмм. Ларга (пятнистая нерпа) – животное среднего размера, окраска меха пятнистая, по светло-кремовому фону меха разбросаны темные пятна. Акиба – (кольчатая нерпа), самый распространенный вид. Волосяной покров густой и высокий, на теле видны темные пятна, обведенные светлыми кольцами.
Вселенский круг замкнулся, бухта Россета окольцованная ночью-тихушницей, растворялась в пустынном мраке. Шелестящий прибой заигрался с прибрежной галькой и пропустил время вечернего отлива, и теперь страстно нагонял упущенное время. Темно-фиолетовое море покинуло бренную сушу, затерявшись в звездном небе. Уснувшая на рейде «Ника» зажгла топовые огни. Зеленый и красный огонек, будоража неподотчетную фантазию, воспаряли звездными светлячками в тишине безлунной ночи. Первый день знакомства с Шантарскими островами подошел к своему логическому завершению, обнадежив нас - грешных скитальцев, утренним воскрешением поднебесного рая.
Мраморная скала, о. Б.Шантар.
Обогнув неприступный остров Сухотин, запирающий выход из бухты Россета, «Ника» направилась на юго-восток к острову Утичий. Море очистилось от желто-бурой мути приливно-отливных течений. Морское дно углубилось, отметившись на точном эхолоте двадцати пяти метровым уровнем. Поверхность моря засияла иссиня-зеленым свечением. «Ника» вошла в пределы Шантарского моря являющегося внутренней акваторией Шантарского архипелага.
Группа Шантарских островов опоясала вытянувшейся цепью часть Охотского моря, образовав тем самым узкие и опасные проливы. К нашему счастью на пути к острову Утичий опасных зон связанных с мощными течениями и подводными рифами не намечалось. Море прониклось располагающим благодушием и заколыхалось голубыми барханами, убаюкивая нас словно в колыбели. Небо прояснилось, грозовые облака перевоплотились в кучевые наслоения, нависшие над зелеными макушками островов. Скалистые берега нежились в слепящих лучах солнца и красовались собственным отражением на разглаженной поверхности сказочного моря-зеркала.
Климатические условия Шантарского архипелага крайне контрасты, они напрямую связаны с обложными туманами, шквалистыми ветрами и крайне непредсказуемой, плохо прогнозируемой погодой.
Существует связь Охотского моря с самым центром Тихого океана. Все лето море покрыто потоком воздушных масс несущихся с Гонолульского максимума в область пониженного давления под Восточной Сибирью. Несмотря на теплые потоки воздуха, море, не прогревается выше 100, такой температурный контраст способствует возникновению внезапных и обширных туманов.
Лед у островов образуется вначале ноября и держится до конца июня - начала июля, а бывали случаи, когда лед вообще никуда не уносило. Так в 1871 и 1915 годах лед не таял, его гоняло из стороны в сторону в пределах Шантарского моря.
о. Прокофьева, ранний рассвет.
Приняв во внимание эти щемящие сердце сведения, я стал озираться во все части света, высматривая белые полоски пакового льда, но, вспомнив, что на дворе во всю резвиться состарившийся август, успокоился и предался созерцанию чарующей морской купели.
День удался на славу, находящееся в зените солнце залило небеса и море насыщенной синью. Солнечные лучи сгустили земные краски жизни на обозреваемых островах, и они воспылали зеленным контрастом. Бойкий ветер очистил небосвод от облаков и носился словно угорелый по открытому морю. Синяя и бескрайняя долина пребывала в легком волнении, расходясь к берегам перемежающимися водяными барханами.
Команда, поддавшись оптимистическому настрою погоды, покинула изолированную кают-компанию и облепила палубу, залитую небесным светом. Самые дерзкие скинули с себя одежды и принимали солнечные ванны. Через несколько минут смельчаки с признаками озноба - гусиной кожей и посиневшими руками, спешно ретировались в теплую кают-компанию.
Журналист Владимир Черняев, человек почтенного возраста с характером непоседливого юноши, забрался по неустойчивому и шаткому шпигелю в смотровую корзину. Свесив ноги в метре над водой, он уселся на самый краешек и сосредоточенно вглядывался вдаль. Он хотел одним из первых проникнуть к тайнам горизонта, рассматривая в бинокль точеный островок похожий на жирную кляксу.
Остров Утичий, с каждой пройденной милей, рос и увеличивался в масштабах. Неизведанный островок приковывал к себе внимание беспримерным хаосом скальных нагромождений, имеющим некоторое сходство с царством вершителя судеб Аида.
Подходим ближе, яхта мечется из стороны в сторону, капитан не на шутку встревожен. Яростный накат дробит вспенившиеся волны на мириады искрящихся брызг. Жгучее солнце высвечивает радужный ореол над гранитными останцами. В мыслях возникло замешательство, посеянное страхом и ужасом перед вершащимся злом. Я, зачарованный посланник света и добра с испугом гляжу на сцену жуткого действа в трагическом спектакле смерти.
Территория острова выглядит настолько опустошено и разгромлено, что невольно перед глазами встают мрачные сцены судного часа. Где карающая сила справедливого творца разворотила, выжгла и стерла в порошок любые признаки разумного существования.
Трагическим напоминанием, явственным предупреждением стоит посередине моря это заброшенный островок истлевших призраков и покинутых душ.
«Ника» опустила якорь на двухсотметровом удалении от острова. На все уговоры раздраженного капитана не высаживаться на остров, мы убежденно стояли на своем, решив довести начатое дело до логического исхода. Девять смельчаков включая единственную женщину Александру Марчук, оседлали юркий катамаран и с тревогой в сердце отошли от яхты.
Весла опущены вводу, подвесной мотор клубиться сизым дымком выхлопных газов, волны высотою с полтора метра вертят нами как хотят. Темные глыбы с морщинистой поверхностью вездесущих трещин предупреждающе зашипели, умывшись слюной разбившихся волн.
Мы кружили на месте, выискивая среди подводных останцев лазейки и подступы к острову. Безрезультатно, остров ощетинился неприступными скалами и смертоносными рифами. В перепуганной команде послышались роптания и настойчивые возгласы к отступлению, отвага и решимость улетучивались, в душу закрадывался панический страх.
Евгений Коваленко - бессменный и удачливый организатор всех наших походных затей увидел расщелину в плотной массе гигантских глыб. Небольшая бухточка вполне могла принять нас, но для этого необходимо было предпринять ряд сложных маневров, чтобы не нарваться на клыкастый останец. Через минуту на гребне набежавшего вала катамаран выкинуло на сушу, едва не пропоров надувной баллон. Настойчивый прибой телепал легкий катамаран словно пушинку, пришлось его вынести наверх, подальше от неспокойного моря.
Забыв о пережитом испуге, путешественники рассредоточились по всему периметру острова. Кто-то пытался одолеть отвесную кручу и достичь рваного тумана, окутавшего верхушку пирамидальной скалы. Быстроногий Александр Букреев понесся к противоположной оконечности острова с видом на остров Большой Шантар. По ходу, на заостренном кекуре он разглядел гнездовье белоплечего орлана и теперь спешил отснять захватывающий эпизод.
Владимир Черняев взяв в оборот несведущих зевак, начитанным и всезнающим гидом проводил увлекательную экскурсию, прибегнув к помощи сравнительных цифр и памятных дат в истории Шантарского архипелага.
Остров Утичий это две массивные скалы отделенные одна от другой узким проливом. Высота наивысшей точки составляет 181 метр. Здесь находится крупная гнездовая колония различных птиц, доходящая до 40 тысяч особей. На острове Утичий нашли себе приют кайры, чайки, очковые чистики, ипатки, топорки… Отмечены четыре характерных лежбища тюленей.
Остров Утичий
Вновь, опережая события, раздался пронзительный возглас Александры Марчук призывающий подтянуться к ней. За ближайшей грядой опускаемся в каменистую котловину, взрыхленную узкими расщелинами и заваленную оплавленными валунами. Морские водоросли и желто-оранжевые баланусы (морские желуди) обвивают зеленой слизью основание каменистой гряды. Нос дразнит резкий запах гниения.
В трех метрах от Александры Марчук разлеглась пятнистая нерпа. Невдалеке замечаем еще одну с испуганными глазами и недружелюбным настроем. Самка, на это указывали плавные обводы головы и менее массивное тело, предупреждающе фыркала и клонила голову в сторону. Она не пыталась скрыться от нас, хотя морская вода плескалась в метрах десяти от нее. Владимир Черняев предположил, что она беременна, и поэтому не смогла перелезть через валунный перешеек, став заложником скоротечного отлива. Невзирая на грозное фырканье самки, Владимир Черняев помог ей выбраться из каменной ловушки. И вскоре ее грузное тело соскользнуло с берега и исчезло в морской пучине, обдав нас на прощание холодными брызгами.
Возвращаюсь к катамарану, с молодецкой удалью перепрыгиваю с одного камня на другой. Неожиданно для себя, в заливной расщелине, замечаю ржавую якорную цепь. Рядом с корабельной цепью валяются колесные шестерни подъемного якорного устройства, отмеченные птичьим пометом. Внимательно, с необъяснимой тревогой и волнением в сердце осматриваюсь по сторонам. В небольшом заливчике лежит расплющенный фрагмент фальшборта, покрытый желто-оранжевыми баланусами. В воде у высокого кекура покоиться трухлявая деревянная обшивки погибшего корабля.
Эти явные свидетельства кораблекрушения, говорят не в пользу гостеприимных Шантар, наоборот они указывают на противоречивый характер опасной зоны Охотского моря. Это веское предупреждение самонадеянным скитальцем, решившим потягаться с необузданными силами природы.
Капитан Алексей Лобанов встречает нас вздохами облегчения, ведь именно на нем лежит тяжкий крест ответственности за наши жизни. Случись с нами, что не будь, никакие оправдательные доводы не уберегут его от закона чести и совести настоящего моряка.
На прощание яхта проделывает круг почета вблизи скалистого и неприступного берега острова Утичий. У невообразимо высокого утеса капитан сигнализирует тревожным и разрывным гудком. Подставив борт к берегу, Алексей Лобанов указывает рукой по направлению крутого склона устланного пышной зеленью. Над пикообразной вершиной мечется в истерике целая колония белых чаек. Среди зеленого покрывала кедрового стланика отблескивает серебристым металлом крыло самолета. Алексей поясняет, что пять или шесть лет назад, здесь потерпел крушение военный самолет, разведчик погоды ИЛ-18. С минуту молчим, отдавая дань памяти тем, кто не вернулся домой.
Теперь, неизведанные и суровые острова Шантарского архипелага видятся в ином ракурсе, не так как раньше. К феерической музыке нетронутой природы присоединилась скорбная мелодия предопределенности человеческих судеб, захваченных врасплох коварной стихией.
Над яхтой, словно угорелые, носятся красноклювые топорки, в узком кругу ценителей природы они прозваны морскими попугаями. Настороженные, вечно голодные чайки остро следят за нами и камнем кидаются за брошенными в воду сухариками. Тюлени-водолазы с звериным любопытством осматривают яхту. Заплывают наперед и с глупым выражением бульдожьей морды, провожают нас дальше, теряясь в кильватерном следе. Свалившись с окраин небес, очковые чистики с диким пронзительным свистом проскальзывают между мачтами. Их пикирующие атаки по мере удаления от острова Утичий постепенно прекращаются.
Рядом с бортом к нашему неописуемому удавлению резвятся полярные дельфины – белухи, увлекшиеся погоней за косяком икряной киты или горбуши.
Горбуша.
Стрелка компаса установилась точно по меридиану, указывая кратчайший путь к северному полюсу и к нашему следующему пункту назначения острову Большой Шантар.
На острове расположено множество пресных и соленых озер, самое крупное из них Большое озеро (Соленое) в длину оно достигает 18 км, в ширину 4 км. Максимальная высотная отметка острова составляет 700 метром. Лесистые горные хребты образуют английскую букву «N». Большой Шантар самое северное место обитания розы морщинистой, в простонародье прозванной Золотым корнем. На скалистых мысах часто встречаются очень красивые каскадные водопады.
Мыс Радужный отметился на фоне горного рельефа Большого Шантара правильным треугольником. Южный склон мыса покрыт однородным травянистым ковром. Чем наводит определенное сходство с альпийским предгорьем и пасущимися на его холмах стадами длинношерстных овец. Яхта вышла на траверз губы Якшина. Судя по карте это одна из самых больших внутренних акваторий Шантарского моря, протянувшаяся от мыса Радужного до мыса Олай. Губа Якшина очень глубоко вклинивается в островную территорию и сверху напоминает выпуклую чашу.
Плавание по закрытой акватории губы Якшина, разительно отличается от хождения судна по открытому морю. Перестала досаждать изматывающая тело и нервы боковая и продольная качка. В душе воцарилась полнейшая гармония, ты более не отвлекаешься на тяготы связанные с мореходством, а сосредотачиваешься на неизведанных участках суши, щедро раскрывшихся перед тобой.
С мольбою в глазах просим капитана подойти ближе к живописной береговой черте. Но Алексею Лобанову не до нашего возбуждено-стрессового состояния, когда хочется безостановочно щелкать фотоаппаратом и наслаждаться восхитительным чудачеством дикой природы. Монолитные кекуры и полуразрушенные останцы, выдающиеся в море почти на километр, сами выправляют траекторию движения яхты. И капитан вынужден отойти от опасного побережья. Наш тихий и негласный бунт прекратился.
И все же мы счастливы, беззаботно вольны и неправдоподобно чисты в своей созерцательной агонии.
Каким бы ни был человек скрытным и отчужденным в его глазах словно в зеркале читаются все мысли. Я замечаю, что на лицах моих беспечных спутников проскальзывает озабоченность и некая неудовлетворенность наделенной жизнью. Мне знакомо это разлаженное состояние души.
Следуя по непрерывной цепочке географических координат тебя, гложет одна единственная мысль – что принесет собою очередное путешествие? Крестное покаяние, отречение от былого заскорузлого прошлого, а может боль новых утрат или великодушие обновленного мира. Сие неведомо, оно упрятано под замком времени. Но в том и состоит прелесть бесконечного пути – самое лучшее и ценное у земных скитальцев находиться за чертой недосягаемого финала.
По центру губы Якшина, в горном рельефе острова наблюдается понижение. Неприступные скалы, лоснящиеся маслянично-желтым переливом под прямыми лучами солнца, сменились на изумрудный тон тайги подступившей вплотную к морю.
По холмистым складкам местности определили наличие двух рек сливающихся в единое устье. Карта подтверждает наши догадки, река Якшина и река Большой Анаур соединены узкой, пересыхающей бухтой. Рядом отпечатались черные квадратики жилых строений с жирной надписью – «Шантар».
До берега остается пара километров, галечный берег увеличивается на глазах, из общей массы цветущей тайги отчетливо выделяются стволы высоких лиственниц. К всеобщему удивлению капитан осаживает строптивую «Нику», рвущуюся к победе и на малом ходу следует по касательной к берегу. По его команде внештатный моряк из числа пассажиров Сергей Столяров, что называется, выкинул якорь за борт и застыл в ожидании новых поручений непредсказуемого капитана.
Прибегнув к помощи длинного румпеля, капитан заставил вальсировать «Нику», и совершать замысловатые «па». Прозвучала команда – «Поднять якорь!» Усилием трех человек якорь был поднят на палубу. За его острые лепестки нацеплялся целый ворох оранжево-желтой морской капусты. Широкие и плоские листья морской капусты чем-то напоминали нескончаемый рулон бумаги, раскрученный и скомканный за ненадобностью. Известный морепродукт смотрелся диковинно, не так как мы привыкли видеть его на прилавке в консервированном и шинкованном виде.
Петляя по узкой бухточке шириной в десять-пятнадцать метров яхта пристала к зеленому лугу с выпирающим кочкарником. На берегу нас поджидали четыре незнакомца, метеорологи – ревностные поклонники капризной погоды. На возвышенности, сразу за пролеском, виднелись служебные и жилые строения метеостанции утопающие в высоких луговых травах и цветущем Иван-чае.
Цивилизованные аборигены Большого Шантара живут на станции если сказать не с шиком, то уж точно со вкусом, это определение будет более правдоподобно! Кстати о некотором комфорте стоит упомянуть, учитывая географическое положение метеостанции «ГМС Большой Шантар».
Вместительный жилой дом с печным отоплением, рубленая банька, дизель генератор, летняя кухня и самое удивительное - настоящий дачный огород. Надо учесть тот факт, что климат на Шантарах далеко не мягкий и к разведению сельхоз культур мало подходит.
Кусты отцветшего картофеля росли без признаков поедания колорадским жуком. Редис, укроп, петрушка и репчатый лук, судя по внешнему виду, прекрасно приспособились к значительному колебанию суточных температур.
Владимир Бойко - мужчина худощавого телосложения с озабоченным лицом вечного студента представился нам как начальник метеостанции. Под его опекой находилось двое работников, полностью разделявших взгляды своего начальника на предмет спаянного мужского коллектива. Четвертый абориген острова Анатолий Давыдюк, не состоял во служении Шантарской погоды. Он являлся свободным охотником, гармонично вписавшимся во флору и фауну изолированного острова.
В тесном содружестве метеорологов и смотрителя Большого Шантара, как окрестили мы Анатолия Давыдюка, нашлось множество преимуществ, о чем свидетельствовали интригующие и поучительные рассказы с обеих сторон. Во многом они подтвердили то, что мы успели почерпнуть в наспех прочитанной книге о Шантарах.
Кекур у протоки в Большое озеро (о. Б. Шантар).
Первое упоминание о Шантарском Архипелаге связано с именем прославленного казака Ивана Юрьевича Москвитина, совершившего в 1640 году «великий поход к Тихому океану». Ему довелось одному из первых русских людей увидеть Шантары, «острова гиляцкой орды», так называл их в своих расспросных речах землепроходец.
В 18-19 веках в районе Шантарского моря велся интенсивный китовый промысел. О. Линдгольм писал в своих заметках: «С 1855 по 1857 год целые флоты занимались истреблением китов. За три года 430 судов истребили в Охотском море не менее 6654 кита. За один день можно было наблюдать 150 китобойных судов. Берега клубились дымом бесчисленных жироварен, где перетапливался китовый жир»
В долине реки Якшина вплоть до 1967 года существовал поселок. Работала пилорама, велись активные лесоразработки, промысловики занимались разведением черно-бурых лисиц.
Смотритель Большого Шантара, Анатолий Давыдюк, предложил нам расширить собственные познания в области естествознания далеких и малопосещаемых островов. Мы живо и горячо откликнулись на идею прогуляться по реке Якшина и прочувствовать на собственной шкуре ответственную и важную миссию естествоиспытателя.
Пеший отряд во главе с опытным проводником потянулся вдоль берега к устью реки Якшина. Резкие, крикливые, а порою чересчур раздражительные возгласы чаек сопровождали нас на протяжении всего участка береговой зоны. Неприятный запах гниения дразнил нос йодовой настойкой и омерзительной вонью трупных разложений рачков и моллюсков. Постоянно хотелась чихать. Вызывая упомянутый рефлекс, мы специально глядели на слепящее солнце.
На поверку река Якшина оказалась обыкновенным ручьем, который запросто и в любом месте можно было перейти вброд. По характерным складкам холмистой местности, распадкам и долинным углублениям очень хорошо просматривался рисунок петляющей реки.
Подыматься вверх по реке пришлось по галечным плесам и выступающим косам, свободным от лесных завалов. Лазить в ощетинившемся чипыжнике не хватало ни сил, ни терпения. Полуметровая дикорастущая трава, мохнатые лиственницы, непролазный ивняк и молоденькие тополя, растущие уплотненным частоколом, делали это путь абсолютно непроходимым. Перебираясь с одного берега на другой, мы активно боролись с усилившимся течением и хлесткой стремниной, сбивающей нас с ног.
Четкий отпечаток косолапых лап заставил нас напряженно вглядываться вдаль. Интуитивно, вспотевшей спиной мы ощущали пристальные взгляды опасного хищника. Дальнейшее продвижение отягощалось борьбой с собственным страхом, путавшим ноги и ломающим устойчивый график кардиограммы.
Просветительские речи Анатолия Давыдюка о том, что здешние медведи отличаются миролюбивым характером, отнюдь смелости в наших сердцах не прибавили. Тем более что по окончанию оглашенного текста, свободный охотник Большого Шантара, серьезно, не моргнув глазом, заявил – «Медведь он на то и медведь, в девяносто девяти случаях убежит, махая на прощание куцым хвостом, а в сотый раз звериным оскалом отзовется. Так что шутить с ним не стоит».
Вскоре пришлось повернуть обратно, река сузилась, галечные плесы исчезли, а кустарниковые берега встали крепостной стеной. Весенний паводок сложил поваленные лиственницы непролазным затором, продвигаться вперед не имело смысла.
В тени деревьев на десятиметровом обрыве замечаем могильные кресты и надгробные склепы. Направляемся к ним, строго соблюдая установившуюся покойную тишину. Воздух застыл и пьянит смолянистым настоем хвои. Ветерок слегка шуршит листочками ивняка, навевая удивительную мелодию траурной печали смиреной тайги.
Полусгнившие деревянные склепы разят сердце своим неухоженным одиночеством и пустотой отжившего времени. На покосившемся кресте, опоясанном якорной цепью начертана истлевшая надпись «NELI - 1880».
Еще не отчистились от морской соли стальные цепи и заостренные якоря, еще свежи в памяти радостные крики чаек. И где-то над скалами, разлетается повторяющимся эхом знакомые голоса, и бередят душу позабытые образы.
В тени непроглядной тайги вьются неясным миражем лики погибших моряков. В сознании возникает чувство обреченности и скорбной утраты.
Многоголосый табор белокрылых чаек, уловив первые поползновения отступающего моря, перекочевал на обширную, заиленную косу. Устья рек Якшина и Большого Анаура разошлись, образовав огромный песчаный плацдарм. Лазурное море отпрянуло от наивысшей точки стояния воды почти на километр.
Чайки ринулись к отливной волне, выискивая пристрелочным взглядом мелких рачков, червей, бычков и молодь камбал. Грандиозный по числу приглашенных гостей, пир, удался на славу. Заиленная коса покрылась ватно-белым покровом, голосящего на все лады шумного табора.
Не вдалеке, поверх густой и сочной травы виднеются радиомачты, значит, до метеостанции осталось не так уж и много. Разрезая болотниками тугие колоски и стебли пышного разнотравья выходим прямо к яхте.
К нашему изумлению, то, что открылось перед глазами, ни как не вписывалось в обобщенное представление о мореходной науке. «Ника» полностью обсохла и стояла на килю, уткнувшись левым бортом в сползающий береговой галечник. Одна из мачт вязалась посредством каната к шестигранному лому, вбитому в землю. Тем самым яхту подстраховывали на случай опрокидывания в углубленное дно измельчавшей реки.
Морская вода ушла из бухты, некогда глубокая гавань превратилась в сточную канаву. Мелкий ручек, именуемый Большой Анаур, трясся перекатами по мутной грязи и разливался лужами-озерцами. С каждой прожитой минутой Шантарский архипелаг открывался нам заново, и нес в себе целую кипу познавательной информации.
Приливы в Охотском море неправильные, полусуточные, в течение лунных суток наблюдаются два полных и два малых стояния воды. За шесть часов приливная волна подходит к Шантарам с востока и северо-востока.
У северного побережья Большого Шантара скорость течения составляет 2-3 узла, по мере прохождения прилива между островов она доходит до 8 узлов. Колебания приливов варьируются от 5 до 8 метров.
Лежбище тюленей, Петровская коса.
Три счастливых и безоблачных дня проведенных на метеостанции подарили нам дружбу с настоящими мужчинами, бросившими вызов непокорной природе Шантар. Нами было тщательно исследовано побережье губы Якшина, вплоть до мыса Скалистого, удаленного от метеостанции на пятнадцать километров. Отснята уйма захватывающих сцен из жизни морских обитателей. И в конце третьего дня встал насущный вопрос – «А что же дальше? Чем еще может удивить Шантарская страна грез?»
Анатолий Давыдюк заинтриговал нас рассказом о Большом озере, местные, в лице работников метеостанции называют его Соленым. Озеро находиться в северной части острова, достичь его можно несколькими, разнящимися друг от друга маршрутами. Пеший маршрут предполагает переход через пятисотметровый перевал и далее по заболоченной мари выход в долину реки Оленья, которая впадает в Соленое озеро. Но пятидесятикилометровая дистанция ни всем, а точнее ни кому не пришлась по вкусу.
Тогда совместный консилиум путешественников постановил – добираться до озера морским путем. В качестве средства передвижения выступила наша неизменная победительница, надежда и опора, божественная «Ника».
Нам предстояло обогнуть мыс Радужный, войти в пределы Северного пролива, находящегося между островом Феклистов и Большой Шантар. Отметиться девяностоградусным поворотом на мысе Северном и с запада, подойти к протоке соединяющей Большое озеро с Охотским морем. Впереди нас ожидала увлекательная морская прогулка длиною в сто шестьдесят километров.
Коллектив свободных охотников за зрелищами увеличился, на борт яхты взошли Анатолий Давыдюк и его верный спутник восточносибирская лайка по кличке Арго. Про смелого Арго уже при жизни ходили легенды, по словам хозяина, смелый пес не раз выручал его при встречах с медведем шатуном.
Солнце улыбалась нам беззастенчивой и радостной улыбкой. Скалистые берега острова Феклистов и Большого Шантара нахлобучили на себя мохнатые шапки кучевых облаков. Невозмутимо покойный туман, поддавшись движению холодных воздушных масс, расслоился, вытянувшись белесыми линиями. По распадкам и ущельям клубился невесомый пар, пригретый солнечным теплом. Северный пролив в буквальном смысле слова дышал, вспучиваясь водяными барханами. У оконечности Большого Шантара показался свинцово-синий грозовой фронт.
Черные спинные плавники двух касаток очертили яхту кругами смерти. Хищные киты с пристрастием выбирали очередную жертву для предстоящей молниеносной атаки. Проследовав за яхтой с получаса, они скрылись в голубой бездне, двуногие незнакомцы пришлись им не по вкусу. У касаток оказались другие интересы, икряная кета, горбуша и жирные тюлени – вот их щедрое поле деятельности.
Тюлени-водолазы попадались нам довольно часто, влекомые животным любопытством, ластоногие, подплывали к нам на разумно-деликатную дистанцию и на рукопожатия не претендовали.
Через семь часов яхта подошла к мысу Северному. Море предалось штормовому волнению, и посылало пенные гребни в фанатичный бой с островными твердынями. Берег был совсем рядом, мы слышали гудящий грохот дробящихся скал и затяжной вой свирепого ветра.
Соблюдая очередность, я заступил на вахту. Удерживая двумя руками тяжелый румпель, я четко следовал указаниям посуровевшего капитана.
Едва мы обогнули мыс Северный, на яхту обрушился свистящий и устрашающий шквал. Волны вздымались так высоко, что терялся из виду скалистый берег. Шпигель дырявил набежавшую волну, и шипящая пена окатывала палубу. Лицо и руки пропитались соленой влагой и зудели, их жгло порывами смертоносного вихря.
Бесстрашной Нике становилось все трудней и трудней сопротивляться взбалмошным ветрам, несущимся по меридианной дорожке с северного полюса земли. Огромные волны бесновались за бортом, как будто их специально подстегивали плетью, шторм обретал зловещие контуры урагана, он стал неистовым и насильственным. Безумные ветра завывали голосами смерти и отчаянными криками гибнущих грешников.
Захлебывающийся двигатель не выдерживал натиска разбушевавшегося шторма. Яхту неумолимо относило к скалам, бьющимся в пенной истерике вздыбившихся волн. Возникла чрезвычайная ситуация грозящая гибелью судна, капитан взвесив все доводы за и против, повернул яхту обратно.
Укрывшись за мысом с подветренной стороны «Ника» опустила якорь и готовилась к предстоящей тревожной ночи. Сойти на берег не удалось, среди скальных обрывов не нашлось ровных площадок для палаточного лагеря. Пришлось всем, кроме вахтенного, ютиться в тесной кают-компании. К бытовым неудобствам, связанным с приготовлением пищи на раскачивающемся камбузе, добавилось отсутствие пресной воды. Ее запасы в трехсотлитровом баке иссякли. Нажимая кнопку емкостного насоса, мы с трепетом в сердце ожидали живительную струйку воды, увы, наши кружки, подставленные под краник, оставались безнадежно пустыми.
К утру, после кошмарной ночи проведенной в полудреме, мы сонными мухами повылазили наружу. Погода наладилась, вновь воссияло победоносное солнце. Море очистилось от свинцовой серости и ласкало взор душещипательной лазурью отразившихся небес.
Парадным маршем венценосная «Ника» проследовала вдоль мыса Северного и устремилась целеуказующим шпигелем на восток. Ненавязчивая морская зыбь умиротворенно облизывала борта, Андреевский флаг горделиво и заносчиво трепыхался под малодушным бризом. На крутом утесе, сигнализируя о свершившейся победе, сверкнул отраженным солнцем заброшенный маяк. В ликующей душе творилась бравурная музыка.
Скалистое побережье сменилось на выположенную равнину, замкнутую в кольцо лесистых гор. Галечная коса, протянувшаяся вдоль берега, красовалась отдельными газонами растущего кустарника. В конце косы блестела текучей водой узкая протока, ведшая к Большому озеру. Ее обрамляла бурая скала, посеченная рельефными складками, осыпями и выступающими террасами.
Бросить яхту у входа в озеро капитан не отважился, внезапный шторм мог сорвать с якоря и выкинуть судно на мелководье. Необходимо было в большое стояние воды зайти в протоку. К двадцати трем часам намечался четырехметровый прилив, наш контакт с долгожданной сушей отлаживался к назначенному времени.
Удобно, а точнее навалом, кто как сумел, уставшие путники расположились на палубе и стали обозревать великолепную панораму северной части Большого Шантара.
Невдалеке, если пользоваться морской терминологией и мореходными понятиями, заприметили остров с плоской вершиной и крутыми береговыми скосами. Остров чем-то напоминал татарскую тюбетейку, расшитую скалистым орнаментом.
Остров Прокофьева шестой по величине остров в списке Шантарского архипелага. Назван так, П.Т. Козьминым в 1830 году, в честь одного из директоров Русско-Американской компании.
Скалистые берега острова препятствуют швартовке судов, высадиться на берег можно лишь в северной части, в устье ключа текущего с вершины острова. Остров Прокофьева славится красивейшими каскадными водопадами.
Новый день, зачатый завершившимся рассветом, благоволил нам и напутствовал безоблачным небом на пути к разгадке Большого озера. Отяжелевшая «Ника» безвольно уткнулась обсохшим килем в грунт. Ее более не терзали мысли о дальних и неведомых странах.
Восставшее из тьмы солнце победоносно взметнулось над горизонтом. Огненно-рыжее пламя вселенского пожарища пронеслось над морской зыбью и зажгло отвесные твердыни острова. Обездвиженные и безучастные скалы насыщались долгожданной теплотой. Окружающий мир заговорил языком гармонии и расцвел нежнейшими оттенками восточной розы.
Проход по протоке оказался чересчур мелким, надувной катамаран то и дело задевал баллонами притопленные островки. Работающий винт подвесного мотора зарывался в иле и без устали косил стебли водорослей.
Взять на борт девять человек, четырех местный кат естественно не мог. Разделившись на две команды, сухопутную и водную, мы ринулись на перегонки к истокам Большого озера, к реке Оленья.
От моря, Соленое озеро отделено земляным валом, намытым безудержными штормами при тесном содействии свирепствующих ветров. Неопределенное количество лет тому назад озеро являлось лагуной, куда беспрепятственно заходили киты и устраивали лежбища жирные тюлени.
На противоположном берегу острова виднелись брошенные казармы войсковой части. Смотритель Большого Шантара Анатолий Давыдюк поведал нам, с понятной только ему досадой, что здесь квартировались ПВО-шники. Относительно близкое соседство метеорологов и военных было на руку и тем и другим, выживать в таежной глухомани, вместе, куда проще.
К берегам озера сходятся покатые сопки, одетые в лиственнично-еловую тайгу. Прибрежные склоны опоясаны зарослями кедрового стланика, укрепленные непролазным ивняком. На галечных россыпях и кустарниковом кочкарнике зреет полезная брусника и безвкусная костяника.
Сочную бруснику можно собирать жменями, настолько ее много. Пару раз к нам навстречу выходили медведи – косолапые хозяева Шантар. Но менее чем на триста, пятьсот шагов к себе не подпускали. Завидев нас они тут же бросались наутек и бесследно исчезали в чаще кедрового стланика.
Благодаря высоким приливам Охотского моря вода в озере солоноватая, пить ее не возможно, она отдает затхлостью и гнилью. Но через каждые сто, двести метров попадаются пресноводные ключи, так что с питьевой водой трудностей мы не испытывали.
Достоверно известно и частично проверено нами, что Большое озеро является богатейшим нерестилищем лососевых пород рыбы.
В реку Оленья на нерест заходит огромная масса кеты и горбуши. Водиться кунджа - один из видов дальневосточных гольцов. Особой достопримечательностью является микижа – относящаяся к группе Тихоокеанской форели. Из-за малиновых полос по бокам микижи, ее прозвали генеральским ленком. Непосредственно в озере обитает красноперка или по-другому - угай, не редко попадается Тихоокеанская звездчатая камбала.
Подняться по реке Оленья на катамаране не позволила глубина обмелевших перекатов, пришлось разбить бивуак в месте впадения реки в Большое озеро. Нас окружала болотистая марь, в воздухе витал рвотный запах гнили. К вечеру ветер усилился и поменял направление. Свежий воздух облегчил нашу участь, развеял болотистые испарения и разогнал писклявых комаров. Отсиживаться в палатке не имело смысла, собрав под свое крыло единомышленников, я отправился на вечернюю фотосессию. Моделью в данном случае выступало само Большое озеро, окруженное сумеречной тайной.
На Соленое озеро невесомо и медленно оседала ночная пыль. Краснолицые облака замерли и более не тяготили взгляд своими бредовыми похождениями. Уснувший ветерок обессилено рухнул на поверхность озера и разлетелся легкой зыбью.
Золотистое солнце, перед тем как исчезнуть за горной долиной, припудрило озеро искрящимися блесками.
На второй день нашего пребывания у истоков Большого озера, была предпринята вылазка по реке Оленья. По характеру течения река строптива и своенравна, мощное течение сузившейся стремниной запросто сбивает с ног. Бесчисленные повороты доводят до такого состояния, что уже не можешь определиться, в какой части света находится отправная и конечная точка маршрута. Благо, что залесенные сопки служили хорошими и надежными ориентирами.
Река переполнена нерестящейся горбушей, стремительная рыба черными торпедами проскальзывает между ног, и уноситься в синюю глубь. Уподобившись неподвижной статуе, замечаешь, как к тебе подходит осторожная стайка горбуши, грациозно виляя спинными и хвостовыми плавниками.
Иных участников нерестилища, уставших бороться с мощным напором воды, мы что называется, брали голыми руками, обессилившая рыба не сопротивлялась. Сделав пару снимков, мы отпускали ее обратно в реку.
На песчаных барханах, отмеченных волновыми рисунками, отпечатались косолапые лапы с острыми когтями. Где-то за поворотом реки слышался хруст ломающихся веток, потревоженный хозяин тайги не искал с нами встречи и предусмотрительно прятался в густом чипыжнике.
На берегу, в примятой траве валялась изглоданная острыми клыками рыба. Остатки незавершенной трапезы были видны повсюду, очевидно, здесь орудовал целый клан таежных удальцов.
По словам А.Ф. Миддендорфа посетившего эти края в 1844 году, - «Без медведей, без натоптанных ими троп, едвали можно было человеку пробраться через чащи лесистого Охотского края». И поэтому, шутил он – «Медведи являлись там своеобразными проводниками культуры».
Возвращаться обратно к забытой на время «Нике», пешком, ни кому не хотелось. В теле ощущалась усталость, накопленная за последние, длинные и утомительные переходы. Кое как, разместившись на притопленных баллонах катамарана, мы отчалили и по над самой кромкой берега пошли к базовому лагерю. Встречный ветер нагонял пенную волну, забрызгивая впереди сидящих, вскоре на них не осталось и сухой нитки. Ближе к вечеру озябшие и продрогшие мы повалились в объятия тех, кто пожелал остаться на яхте.
Александра Марчук приятно удивила нас, приготовив на костре безумно вкусные и аппетитные пирожки со спинками горбуши и с присахаренной голубикой. Наше трудное возвращение было отмечено настоящим разгульным пиром, какой могли позволить себе скромные путешественники в экстремальных условиях морского похода.
Время подстегивало, приобретенные заранее авиабилеты ограничивали нас в предпринимаемых действиях и насущных решениях. До Комсомольска на Амуре предстояло пройти восемьсот километров. Последние две трети пути из Николаевска на Амуре мы должны были проследовать на быстроходном «Метеоре» - судно на подводных крыльях.
У нас в запасе оставалось два, от силы три дня. Капитан, ссылаясь на погодные явления непредсказуемого Охотского моря, посоветовал нам идти к Николаевску на Амуре прямо сейчас. Спорить с ним мы не осмелились, так как первое знакомство с Охотским штормом протекало в удручающих тонах, полнейшего неприятия происходящего.
Походный скарб вновь облепил палубу. Ни чем не отягощенные мысли упорхнули к вечеряющему горизонту. Четырехметровый прилив, назначенный к 23 часам 22 минутам, должен был состояться лишь через три часа. Не сговариваясь, все участники похода вышли на морское побережье, в последний раз окунуться в сказочный мир Шантарского архипелага и попрощаться с ним.
У мыса Боковикова, среди острозубых кекуров и массивных скал виднелся крохотный островок, прозванный Камень-Лев. Во мне что-то щелкнуло, завертелись и закружились мысли. В реальном сравнении Шантарской природы и себя лично, я понял и осознал то бесценное, что предлагает нам вечность. Во мне сложились прощальные слова увиденному мной миру первозданного естества.
Отколовшись от Большого Шантара, отгородившись приливной волной, стоит над морем маленький островок, именуемый Камень-Лев. Увядающее солнце протянуло к нему огненные руки, пытаясь поддержать его в своем бесконечном и одиноком существовании. Два мира малый и большой навсегда разъединились, что бы каждый, смог продолжить свой путь в бесконечности текучего времени.
Они будут меняться, их будут разрушать стихии, подтачивать скрупулезное время и будет губить премудрый человеческий гений. И по прошествии веков еще не известно, какой из миров сохранит свое первородное обличье. Возможно, крохотный уголок вселенной станет той самой благородной и неповторимой жемчужиной, которая будет манить к себе заплутавших путников.
Дегтярев О.В.